— Баргест побери эту воровку, — раздраженно бросила она, устремляясь в переулок, откуда еще раздавались крики людей, но не особо надеясь на успех и поимку мерзавки. Какой позор… или нет? Возмущенный мужской рокот, с трудом перекрывший истошный девичий писк вселил в душу графини определенную надежду. Неужели поймали? Едва ли не расталкивая людей, она бросилась на шум, дабы увидеть, к вящей своей радости, извивающегося в руках гвардейца, ребенка. Холодная улыбка, не предвещающая воровке ничего хорошего, скользнула по губам Гвенн.
— Обыщите паршивку, — распорядилась она, — а после — выпорете и отсеките ей руку.

— Пусти ее и пшел вон! – Квестар схватив за волосы мужчину, уже торопливо развязывающего свои штаны, пока остальные из его компании удерживали девицу на столе, и с силой швырнул его на ближайшую балку. Удар оказался достаточный для того, чтобы у насильника по лицу потекла кровь из разбитой губы.
— Да кто ты есть?
— Кто бы он ни был, он покойник!
Мужчины были удивлены тем, что кто-то осмелился им помешать. Что ж, баба подождет, а ее заступник получит сполна.
— Милорд! А-а-а-а!!! На помощь! – закричала рыжая девица, которой, пользуясь всем происходящим, удалось вырваться, и теперь она голосила, прижав руки к щекам.

Откуда пришелся первый удар Квестар и не понял, потому, как следом удары посыпались градом. Он тоже в долгу не оставался.

...Еще раз фыркнула, смешно наморщив нос, видимо, чтобы придать своим словам некую особую весомость, и направилась к столу, намеренно покачивая бедрами, и продолжая
— И чего это вас так проняло? В Лансе ж любят поострее все, так что ж вы там, у себя, в Хайстрене, хрена приличного, что ли, не пробовали?
Она как раз поставила кружку на стол и так и застыла, только что сообразив вопиющую двусмысленность собственной фразы. Охнула, обернулась к округлившему глаза Джерарду, с совершенно ошеломленным видом, и через добрую секунду немой сцены залилась безудержным смехом. Смеялась до слез,мотая головой, утирая глаза, повалившись на табурет и закрыв лицо руками, пытаясь вставить сквозь смех какие-то пояснения, которые сносило новой волной веселья прежде, чем удавалось сформулировать их до конца,
— Ой не могу! Хрен-то! Ох, мать моя... я ж... я ж.... обычный хрен имела в виду.... огородный... который корень! А-ххахаха, ну вышло -то а!
Кое-как успокоившись, со все еще влажными глазами, словно бы искрившимися еще не до конца отзвучавшим смехом она весело поглядела на леркера, и, вскочив, демонстративным жестом извлекла из коробки корешок, с преувеличенно грозным видом ткнув в него пальчиком, и изо всех сил стараясь изобразить менторски-ворчливый тон.
— Вот этот! Он лечебный, в отличие от того, о котором вы подумали! От того — немного удовольствия зато куча проблем, а от этого — сплошная польза! И от этого тоже ! — второй рукой был извлечен длинный, узкий, мясистый, бледно-зеленный лист с изящными, ровными, волнистыми от равномерно выступающих мелких колючек, краями,  которым она столь же выразительно помахала в воздухе. — Это столетник. Горький похуже желчи, зато пользительный, кто его пьет — сто лет живет и не хворает. Это вам не хухры-мухры, ваша милость, это простой люд придумал микстурку, шо покрепче. Им-то в отличие от богатеньких, болеть да хворать недосуг бывает. — и с видом победительницы сложив оба растения в коробку, захлопнула крышку. — Будете пить — на ноги поставлю в неделю. А нет, так валяйтесь на здоровье, благо можете себе позволить побездельничать.  Что ж я, зверь какой, не дать как следует отдохнуть человеку, пусть даже и Бьято!

Совсем не место было Нариссе в этом холодном, жалком месте и крестьянских тряпках. Но видят Боги, Эдмунд сделал все, чтобы она прибыла в Аллантар на правах гостьи, тайно, но добровольно. Тогда была бы окружена роскошью и вниманием будущего жениха. Она отказалась. Но это не отменяло ни чувств, ни намерений принца Авенмор. У Нариссы ведь было время подумать об этом — ему казалось, что проведенных в полном одиночестве дней было достаточно, чтобы об этом поразмыслить, разобраться в произошедшем и нынешнем положении дел. Как и попробовать понять Эдмунда. Сейчас в его руках была жизнь и судьба этой девушки. Поэтому попытка оскорбить его была как минимум недальновидной с ее стороны. Вероятно, в ней говорил еще не остывший гнев. Вот только пользы от него не было ни ей, ни ему, который не тяготел ни к насилию, ни к принуждению, а как раз напротив — всегда пытался найти способ разрешить любой из жизненных вопросов мирно. Как и сейчас хотел помочь миледи Дарелл пережить время заточения в лучших условиях. Но только в случае ее верного поведения. А пока она бесновалась, ей были не положены не то что удобства, а даже свечи и лучины в этом извечном полумраке полуподвала, поскольку с их помощью могла устроить пожар.

Ночь обещала быть морозной. Но возившийся с дровами Дарри холода не ощущал. Летом хорошо — кинешь два-три полена — и сиди себе полночи, кури мох и звездами любуйся. А зимой — только успевай подбрасывать. Поэтому запастись дровами следовало основательно. И все-таки Мору было здесь хорошо. Знакомый с детства лес, пусть холодный, казался таким же родным, как и собственный дом. Которого у него больше не было.
— Остановись, главарь, тут уже на неплохой домик дров хватит! — поддел Мора Рудди. Он сидел у костра на небольшом бревнышке и с явным удовольствием курил. Дым от трубки смешивался с дымом от костра и улетал вверх, в черное небо. Мор подумал, кивнул, и уселся рядом, набивая свою трубку.
— Как думаешь, сегодня они что-нибудь сумеют разузнать? — спросил Дарри, закурив.
— Вряд ли, — задумчиво отозвался Рудди, доставая фляжку. Он вытащил пробку и протянул фляжку Мору. — Пей. А потом спи. Я тебя разбужу.
— Не хочу пока, — Дарри взял фляжку, сделал несколько глотков и передал ее Рудди. — Не спится.
Слишком близко к Зельве. Слишком близко к его воспоминаниям. Какой уж тут сон?
Мор вытащил свой нож и принялся рассматривать так, как будто видел впервые. На лезвии ножа были отчетливо видны бурые пятна. Этот нож он собирался показать отцу. "Смотри, — скажет Дарри. — Этим ножом я убил подлого герцога. И отомстил за тебя." А потом Мор вытащит отца из рудников и заберет в свою банду. Мать уже не вернуть, но можно вернуть отца. И будет у него семья. Настоящая, хоть и маленькая.

Девушке было интересно наблюдать за лордом Бьято и возведением «крыши». Возможно для мужчин, которые могли наиграться в строительство шалашей за свое детство, такое зрелище не вызывало бы любопытства. Ну а Трише в подобных играх участвовать не доводилось.
Джерард выглядел искренне довольным. Взрослый мужчина, когда-то принц, а ныне леркер, копошащийся среди еловых веток, напевал тихонько какую-то мелодию и, казалось, действительно был счастлив в этот момент. Такое счастье еще недавно было подвластно и Трише — радость от одного момента, даже самого простого: дуновения ветра, красоты звезд, аромата цветов. Как же вышло, что всего несколько дней, проведенных в горестях, заставили ее позабыть об этом?
Чтобы отвлечь себя от невеселых мыслей и тоже занять чем-нибудь, Триша вернула свое внимание к еде. Она нашла крепкий прутик, не еловый, без иголок, взяла по хорошему ломтю хлеба и мяса, нанизала их на этот прутик и поднесла к огню. Ощущение холодного мясного жира тоже не очень-то приятно, да и кто станет спорить, что горячий и с хрустящей корочкой хлеб есть намного вкуснее. Когда ей показалось, что хлеб достаточно подрумянился (а в некоторых местах даже хорошенько обгорел) Триша попыталась снять его с ветки. Конечно же, обожглась. Поторопилась – обожглась. Поэтому Джерарду в итоге она протянула его ужин прямо на прутике. И только после этого принялась проделывать все то же самое, готовя ужин для себя.

Шаги гулко отдавались в коридоре, когда впереди послышался женский визг. Вздрогнув и затормозив на пару секунд, Ровена побежала вперед, подобрав платье. Визжавшая служанка стояла у самой двери в ее покои, похожая в свете факелов на призрака. Что еще могло произойти?
— Ирма, в чем дело?! Ты…
Тут она увидела, в чем дело, стоило проследить взглядом, куда указывала дрожащая рука северянки. Под дверью ровным рядком лежали дохлые мыши, а одна, привязанная за хвост, свисала с ручки.
— Боги… Кто же так над Вами издевался?! – всплеснула руками Ровена и начиная злиться. – Замолчи! Сейчас ползамка сбежит на твои крики!
Оттолкнув служанку и достав из рукава платок, девушка осторожно сняла и опустила в него бедную мышку, над тельцем которой так надругались.
— Надо собрать их и унести отсюда, так нельзя.
— Да не трогайте Вы их! Надо вымести их отсюда. Вон, кошки пусть едят или… или… Откуда они здесь взялись?!
-Оттуда, откуда же и чернила, — вздохнула Ровена и обернулась, слыша чьи-то шаги.

Вот уж чего Корнелия никак не ожидала, так это того, что леди Ровена схватит ее за руку. Как такое было возможно — только что спящая глубоким сном, девушка сделала одно неуловимое движение — и вот уже рука Корнелии оказалась крепко схваченной. Запаниковав, забыв о том, что она — одно из привидений Крэйстона и разом перестав зловеще стонать, Корнелия вырвала свою руку и бросилась к потайному ходу. И, разумеется, впопыхах наткнулась на сундук, на котором мирно спала служанка леди Дисмор. Ойкнув совсем не привиденческим голосом, герцогиня, прихрамывая, добежала до заветной двери, ужом скользнула в проход и захлопнула за собой створку, торопливо задвинув засов.
— Бежим! — выдохнула она Тинте и, подавая пример, ринулась вперед по узкому коридору. Служанка едва поспевала за перепуганной герцогиней.

За свою разбойничью жизнь Мор чего только не навидался и чего только не успел услышать. Но никогда еще с ним не случалось такого, чтобы вот так, посреди дороги, откуда ни возьмись, на него поперли из темноты привидения. То, что это — привидения, Дарри понял как-то без длительных разъяснений и представлений. От такой жути совсем не стыдно было убегать сломя голову, забывая и о статусе главаря, и о том, что нужно выглядеть героем в глазах остальных разбойников. Да что там статус, Дарри и о бардишке позабыл, а ведь именно из-за него он и притащился сюда.
В какой-то момент Дарри даже показалось, что все напрасно: ему не убежать, не выжить, твари его настигнут и...
Вот в этом незавершенном "и" скрывался самый главный страх. И — что? Сожрут? Превратят в такую же тень? Уволокут в зловещее подземелье и будут мучить?
Неопределенность была, пожалуй, самым страшным во всей этой безумной гонке. Удирать непонятно от кого непонятно куда... но удирать было необходимо, и Мор прекрасно это осознавал всем своим существом.
Но, даже находясь в состоянии, близком к помешательству от страха, Мор все же не мог не восхититься тем многообразием ругательств, которыми сыпал несущийся рядом Рудди. Немногословный в любой ситуации разбойник внезапно разговорился. И фразы, вылетавшие из его рта, были такими разнообразными, яркими и впечатляющими, что порой Мор не знал, что сильнее: его страх или восхищение бранью Рудди.
Когда падали в темную пещеру, бардишка попытался тоже что-то повякать, но его кваканье и близко не могло конкурировать с великолепием образов, используемых Рудди.
Шмякнувшись на твердый пол, Мор стоически перенес падение на него еще нескольких тел, после чего кое-как стряхнул их с себя и поднялся. Вокруг царила непроницаемая тьма.