внешний вид: белоснежное платье, такого же цвета плащ, на голове жемчужная диадема, на шее золотая цепочка, на ней — кольцо с рубином
инвентарь: тщательно спрятанный в складках платья кинжал

Находиться практически рядом с источником магической силы и не иметь возможности им воспользоваться было для Дьердре таким же испытанием, как для измученного жаждой человека видеть воду и не иметь сил до нее добраться. Фэйри уже начала подумывать о том, чтобы наслать на людишек, заполонивших "ее" землю, какой-нибудь мор. Но идея эта была неудачной. Фэйри по опыту знала, насколько живучи люди. На место вымерших притянутся другие — глазом моргнуть не успеешь. Невероятно плодовитые твари эти человечишки! Тратить магию на то, чтобы их истребить — неблагодарное и бесполезное занятие. Но что-то же нужно было делать, не отступать же от желанной цели.
Чем больше фэйри думала об этом, тем больше свирепела. Упрямый король, мало ему места, что ли? Разве не понимает, что его людишкам все равно, где гадить и размножаться, а для фэйри этот жалкий клочок земли имеет огромное значение? Да он просто не желал ничего понимать. И ни во что не ставил ее возможности. Ну и поделом упрямому королю. Скорей бы помер. Может быть, его наследник будет сговорчивее...
Эта мысль фэйри понравилась. В самом деле, можно ведь попробовать пойти другим путем. Наследник молод, его можно попытаться очаровать... хоть и не хочется иметь никаких подобных дел с представителем человеческой расы. Но ради источника фэйри готова была и не на такое.
В ее замечательном плане оказалось, правда, одно слабое место: король все еще был жив. И это следовало как можно скорее исправить. А для этого нужно было под каким-нибудь очень убедительным предлогом проникнуть в замок. Дьер, хоть и ненавидела людей, но довольно долго жила неподалеку от них, иногда притворялась человеком сама, и была уверена, что сумеет обмануть людишек. Но под каким предлогом пробраться в замок? Наняться служанкой — к королю не подпустят. Притвориться богатой и знатной путешественницей? Всех ее сокровищ не хватит, чтоб изобразить из себя такую. Богатые люди любят окружать себя огромным количеством ненужных вещей и других людей, чтоб доказать всем собственную важность. Да и вряд ли гостью тоже допустят к больному королю. Сделаться невидимой? Было бы неплохо, но только ее силы не хватит надолго. Да и с магией в Йонгвеле творилось что-то непонятное. Рисковать было бы глупо.
Несколько дней ломала Дьер голову над, казалось бы, неразрешимой задачей, но потом до нее донеслись слухи о том, что принц Анейрин вовсю разыскивает фэйри, которые смогут помочь ему вылечить отца. Решение пришло само собой.
Ясным августовским днем к королевскому замку величественно приблизилась светлая фэйри. Возникла она перед пораженными стражниками словно из ниоткуда: вот только что было пустое место, и вдруг там уже появилась дева в белых одеждах. Она стояла, сложив перед собой руки, а на кончиках ее пальцев поблескивали искорки. И эта самая дева произнесла негромко, но так, что ее было слышно далеко вокруг:
— Я пришла, чтобы помочь вашему королю. Пропустите меня. Я — Даэль, светлая фэйри.
Кто бы знал, до чего отвратительно было Дьер напяливать на себя эти белоснежные тряпки, говорить противным сладеньким голосочком и притворяться светлой! Но Дьер знала, что люди почему-то больше доверяют светлым фэйри.  Поэтому решила немного потерпеть.

Отредактировано Дьердре (2017-07-28 17:20:15)

Наконец-то у ворот появился тот, кого стражники явно боялись и слушались. Дьер обратила все свое внимание на вновь прибывшего. Ей очень не понравились его глаза — они были слишком умными для обычного человека. У фэйри даже появилось нехорошее ощущение — будто этот человек может читать ее мысли. Бред какой-то. Фэйри постаралась выбросить из головы ненужные мысли и страхи. Это всего лишь человек, управляющий другими человеками. Он не может быть опасен. Но как ни убеждала себя Дьер, ощущение того, что ее видят насквозь, не исчезло.  Возможно, все дело было в слишком проницательном взгляде темных глаз Аарона Бальдвина — так он себя назвал.
— Меня зовут Даэль, — произнесла Дьер и постаралась дружелюбно улыбнуться. — И я с удовольствием поговорю с вами, но сперва мне нужно увидеть вашего короля...
Дьер протянула руки ладонями вперед — чтобы Аарон мог воочию убедиться, что у нее нет с собой никакого оружия. Небольшое усилие — и по ее рукам пробежали золотистые искры. Немного зрелищности придаст убедительности ее словам.
— Я чувствую, что ваш король в большой опасности, — проговорила Дьер встревоженно. — Здесь не обошлось без магии. Пожалуйста, проведите меня к королю, иначе будет слишком поздно!
Дьер не хотела тратить время на разговоры. Пусть ее поскорее проведут к Ривалю, оставят наедине с ним, и вот тогда она с удовольствием избавит короля от страданий и болезней. Навсегда.

В отличие от Риваля, Аарон умел разговаривать с фэйри, что не могло не понравиться Дьердре. Его любезность и предупредительность успокоили фэйри и, несмотря на нетерпеливое желание поскорее добраться до Риваля, Дьердре без лишних возражений пошла за Аароном. Раз она уже оказалась в замке короля, почему бы и не поговорить с человеком, который так выгодно отличается от всех его собратьев своей учтивостью, воспитанностью и вежливостью. И проницательный взгляд Аарона больше не пугал Дьер — скорее всего, ей просто показалось. Где это видано, чтобы обычный человек мог читать мысли фэйри?
То, как Аарон распоряжался, тоже понравилось Дьер. Она даже почувствовала себя желанной гостьей в замке. Ох, если бы Риваль обладал хоть десятой долей обаяния Аарона, они бы легко пришли к соглашению. Интересно, чем занимается этот Бальдвин? То, что должность у него не маленькая, было очевидно. Наверное, кто-то вроде главного распорядителя, раз в его обязанности входит встречать и принимать гостей.
Дьер не без удовольствия уселась за стол. Не каждый ведь день обедаешь в королевском замке. Угощение, которое служанка расставила на столе, было как раз по вкусу Дьер — она не любила обильную и жирную пищу.
Попробовав вино, фэйри одобрительно кивнула. В такую жаркую погоду прохладное, легкое вино с нежным ароматом лучше всего утоляло жажду. Дьер потянулась за виноградиной, но та крепко сидела на веточке. Тогда фэйри взяла себе сразу целую гроздь и принялась неторопливо отщипывать от нее ягоды. Виноград на вкус тоже был выше всяких похвал.
В вопросах, которые задал ей Бальдвин, не было ничего странного. Наверное, этот человек поражен ее появлением и хочет узнать о фэйри как можно больше. И Дьер не видела причин не рассказать ему кое о чем, раз уж Аарону это было интересно. Но она вовсе не собиралась говорить ему правду.
— Я не знаю, что такое "Черная Стража" и кто ее глава, — улыбнулась фэйри собеседнику. — Я веду весьма уединенный образ жизни и большее время провожу в Тир Тоингире. В Йонгвеле же я оказалась... по делам. Здесь и услышала о болезни, постигшей вашего короля, и о том, что в связи с этим по всей стране разыскивают фэйри.
Виноград у фэйри закончился, и ей захотелось чего-нибудь более существенного. В ожидании новых вопросов от Аарона Дьер взяла с тарелки кусочек мяса и принялась его неторопливо жевать.

Отредактировано Дьердре (2017-07-29 15:03:50)

Дьердре не уставала удивляться — впервые в своей жизни она встретила человека, с которым вполне можно разговаривать. Видимо, в каждом правиле бывают исключения. Аарон оказался лучшим представителем своей расы. Даже немного неловко было его обманывать. Но, с другой стороны, убив Риваля, не окажет ли она этим Аарону услугу? Ведь такой невежественный и грубый король вряд ли хорошо относился к своим подданным. Совсем тепло улыбнувшись собеседнику, Дьер вовсе не возражала, чтобы остаться на какое-то время в обществе служанки. Та, правда,  начала неимоверно раздражать фэйри, едва произнесла первое слово, но Дьер сдержалась и ничем не выдала свою неприязнь. Она же светлая фэйри, добрая и хорошая, пришла помочь королю, поэтому ей нельзя срываться на слугах.
Дьер была рада возвращению Аарона. Предвкушение близкой победы наполняло фэйри, и улыбка на ее лице была вполне искренней.
— Нет, что вы, эта милая девушка не дала мне заскучать, — прощебетала Дьер, испытывая сильное желание выдернуть язык у девчонки и выбросить его в окно — она ведь не умолкала ни на секунду, пока Аарон отсутствовал, и не дала Дьер возможности спокойно продумать дальнейшие действия и сосредоточиться.
— Мне пока что сложно сказать, что именно произошло с вашим королем, — осторожно произнесла Дьер, идя рядом с Аароном по коридору замка. — Когда я окажусь рядом с его величеством, возможно, я сумею определить характер магического воздействия. Ведь если на вашего короля наложили проклятье — это одно, если он случайно попал в место, где произошла магическая вспышка, и его каким-то образом задело — это другое. Если же встретился с какой-нибудь магической тварью ... ну, вы меня понимаете? Пока что все, что я чувствую — это отголоски довольно сильной магии.

Отредактировано Дьердре (2017-07-29 22:29:05)

внешний вид: рубаха, штаны, туника, поверх — неполный доспех Белой стражи (только наплечи, наручи, перчатки, и сапоги (сабатоны+поножи) волосы стянуты ремешком поперек лба, насквозь пропылен, подол туники в пятнах лошадиного пота и пыли
инвентарь. Секира за спиной, нож в голенище сапога, к седлу приторочены  лук, стрелы, и свернутый валиком плащ. Полупустой дорожный мешок, две фляги с водой, пол-ломтя вяленины, несколько кусков хлеба.

Дорога пыльной лентой стлавшаяся меж полей пошла вверх. Итагар недовольно всхрапнув, перешел на размашистую, крупную рысь, которой мог бежать без передышки несколько часов. Всадник, взглянул вперед, где в дрожащем от зноя мареве уже угадывались высокие башни Инверниса, колокольни и тонкие, пронзающие небо шпили Собора. Совсем недалеко. Ну быстрее же, быстрей!

Несколько суток провел он в дороге, останавливаясь лишь на час-полтора для того, чтобы покормить коня и дать ему остынуть, сам используя это время чтобы подремать, а потом снова в путь, днем и ночью. По ночам, чтобы не терять времени на сон, шел пешком ведя дремлющего жеребца под уздцы, а с рассветом вновь поднимался в седло. До Шареора и обратно, проделав тот же путь втрое быстрее чем в первый раз, в сопровождении тряской колымаги и внушительного эскорта, чтобы выполнить приказание короля, хоть и не понимал смысла этого приказа. Впрочем, он отправился бы и в Тоттенхейм, если бы была на то воля его короля.
Дальберг не понимал, что творится с королем. Когда выезжали из Тиасемы тот был уже нездоров, но это был обычный насморк, состояние, пусть и досадное посреди лета, но даже отдаленно не тревожное. Но то, что начало происходить потом — не походило ни на что из известных ему состояний, да и лекари только разводили руками. А король все больше слабел, пока не настал день, когда он не смог подняться с постели.
Почему?!
Дальберг отдавал себе отчет в том, что окружающие, начиная с кронпринца и Бальдвина связывают состояние короля с поездкой в Шареор. Сознавал и то, что человек, за жизнь которого он поклялся без раздумий заплатить своей собственной — понемногу теряет эту самую жизнь. Сознавал — но не понимал. Почему, как, каким образом?! Стражи могли защитить короля от любой опасности, но — от опасности зримой, физической. А что приносит болезни? Злые духи? Пронизывающие ветра? Он не знал. И раз за разом вспоминал каждый день, каждый час и минуту поездки, терзая их вопросами — не в эту ли минуту настигла короля неведомая хворь, оставшаяся незамеченной?
Хуже всего было то, что король, как казалось Дальбергу, знавшего его лучше остальных, сам отлично знал, что с ним происходит. Знал, но не говорил. И это состояние обреченности, которое читалось в его глазах, подкашивало его еще больше.
Было ли связано это поручение, с которым он мчался в Шареор рискуя загнать коня, с состоянием короля?
Арне не знал. Знал лишь каким безысходным отчаянием были полны глаза короля, с трудом выговаривающего слова, которые он едва разбирал. Поезжай туда. Где были... на дороге... остановка... Один... Осмотри...  Ищи...
Что искать? Где? Под это туманное определение могли подойти десятки стоянок, которые делались в дороге. Воистину, задание — как из старой тоттской сказки "Пойди туда, не знаю куда, поищи то, не знаю что". Только вот король прекрасно знал — куда и что. А вот сказать не мог. Единственным ориентиром, который он дал своему Стражу было слово "куст", почти выдохнутое, беззвучное, скорее угаданное и прочитанное по губам, как знать, не ошибочно ли. Но первым, что пришло в голову — были те самые проклятущие кустарники, которые разрослись на дороге ниже двугорбого холма. Процессия была вынуждена остановиться там на добрый час, который понадобился на то, чтобы расчистить дорогу. И, вспомнив про эту остановку, Дальберг, тут же припомнив весь путь, сообразил, что именно после нее и вправду настроение короля изменилось. Он стал мрачным, молчаливым, а странный, тревожный взгляд, которого ранее Страж за ним не замечал, все чаще и чаще, по мере того, как ухудшалось состояние короля, напоминал невысказанную мольбу о помощи. Но что, во имя всех духов ночи, могло там случиться?
Дальберг прекрасно помнил этот день, жаркую и влажную погоду, вынужденную остановку, то, как ворчали стражи, слезая с седел, и берясь кто за мечи кто за топоры. Цепкий, колючий кустарник, переплетенный еще и ядовитым плющом, разросшийся так, что сомкнулся посреди дороги не мог стать серьезной преградой — ветки и стволы рубились без проблем, и король, даже не поинтересовавшись причиной задержки, явно вознамерился воспользоваться этим обстоятельством, чтобы подремать без тряски. Видимо и правда заснул, потому что совсем немного спустя, когда он открыл дверь экипажа, и Арне, как всегда, не отходивший ни на шаг от двери осведомился, что угодно его величеству — тот имел вид только что проснувшегося человека, не понимающего где он оказался и что происходит. Пришлось напомнить ему тогда и про остановку и про кусты, после чего король рассеянно кивнул, вышел поразмять ноги, и...
И с этой-то минуты и началось это непрерывное скольжение в пропасть. Теперь, припомнив до минуты обстоятельства последнего месяца, Арне не находил других отправных точек, и, хотя никак не мог понять, почему остановка для расчистки дороги могла так повлиять на здоровье и настроение короля — он едва не загнал коня, возвращаясь туда.
Мог ли король заболеть, надышавшись от того плюща? Быть может его величество просил привезти для лекарей его образцы, которые могли пролить свет на причину его болезни? Тогда почему не заболели остальные? Гадать было все равно, что ловить решетом отражение луны в воде.

На дороге все оставалось, как и было. Арне нашел место безо всякого труда — нарубленный кустарник так и лежал буграми по обеим сторонам дороги, куда его сваливали в процессе работы. Следов колымаги он бы не нашел, все же за много дней ветер и дожди сравняли все. Но сразу вспомнил, и без труда отыскал сухое дерево с одним-единственным толстенным суком у самой обломанной верхушки, торчащим, точно указующий перст, параллельно дороге в направлении Йонгвеля. Кто-то из сопровождающих тогда пошутил, что это гибрид виселицы с дорожным указателем, на который можно с равным успехом повесить что человека, что направительную доску. Экипаж короля стоял точно напротив этого дерева, и Арне нашел даже точку, на которой стоял сам, у дверцы экипажа, обозревая окрестности. Вот и выбоина, в которой в тот день стояла лужа, а за ней — причудливое растение с крупными желтыми цветами, почти в рост самого Арне. Тогда еще он подумал, что надо бы спросить — как называется это растение.
Ищи. Он не знал, что надо искать на этом месте. Поэтому осмотрел все. Каждый фут земли, каждую трещинку или ямку, каждое растение и едва ли не каждую травинку, пересмотрел, перещупал, едва ли не обнюхал, но нашел лишь старый лисий помет, две мышиные норы, с уже осыпающимися краями, высохшие и расплющенные колесами и копытами конские яблоки, и кусок ткани — длинную полосу черной материи, крепко зацепившуюся за колючки одного из кустов.
Единственная находка, происхождение которой на что-то указывало. Только вот на что? Ткань была грубо отодрана, по краям топорщились нитки, а сам срез был неровным и торчал неаккуратным клоком, вырванный, что называется "с мясом". В сортах тканей Страж не был знатоком, но эта не походила на грубую домотканную холстину, хоть была и явно не нова.
Что это могло значить? Да что угодно. С какой радости хозяин или хозяйка этого клочка продирался сквозь кусты? Когда он это сделал? Да когда угодно, начиная с момента, когда куст отрастил свою первую колючку, и до того, как был срублен и отброшен в сторону.
Стоп. А ведь этих кустов не было, когда мы ехали по этой же дороге в Шареор. Появились только на обратном пути. Неважно, как зовут эту быстрорастущую колючую дрянь, но это означает, что клочок мог быть оставлен только в этот промежуток времени. Весьма немалый, учитывая, что дорога проезжая, хоть и не слишком оживленная. Но по ней редко ходят пешком. И опять же — зачем путнику ломиться сквозь кусты, невзирая на колючки?
Ответов не было. Но и никаких других подсказок — тоже.
И теперь, Арне летел обратно, наверстывая целый день педантичного обследования этого места, летел, надеясь, что эта находка хоть что-то означает, хоть чем-то поможет. Глотая дорожную пыль и зной, снова и снова запрещая себе думать о том — а не скончался ли король за время его отсутствия, переходя с рыси на галоп, с галопа на рысь, готовый отбросить  даже секиру ради того, чтобы ускорить бег коня, Дальберг возвращался обратно, в столицу, везя с собой этот обрывок, и нетерпеливо всматриваясь вдаль.

Дорога пыльной лентой стлавшаяся меж полей пошла вверх. Итагар недовольно всхрапнув, перешел на размашистую, крупную рысь, которой мог бежать без передышки несколько часов. Всадник, взглянул вперед, где в дрожащем от зноя мареве уже угадывались высокие башни Инверниса, колокольни и тонкие, пронзающие небо шпили Собора. Совсем недалеко. Ну быстрее же, быстрей!

Тычок каблуком заставил жеребца подняться в галоп. Желтая пыль завихрилась позади.

Отредактировано Арне Дальберг (2017-08-05 02:52:30)

Аарон уверял себя, что, когда придет время, он будет готов. Отвешивал себе мысленные оплеухи каждый раз, когда предательская мысль — а вдруг нет? — мелькала в голове, взывал к холоднокровию, выработанному за годы жизни. У каждого противника, с которым он когда-либо сталкивался, было слабое место, должно оно быть и у фэйри. Нужно лишь подгадать момент — и атаковать.
— Я останусь, миледи, — сухо улыбнулся Бальдвин и еще крепче стиснул эфес меча. — Останется и стража. Мы уж как-нибудь переживем, даже если вы нас заденете.
Но фэйри его уже явно не слышала. Она склонилась над королем, и Аарон буквально почувствовал торжество, охватившее ее. Запоздало мелькнула мысль, что он поступил слишком опрометчиво, и его авантюра, если лжеблагую фэйри не удастся остановить, будет стоить Ривалю жизни. Но нет, одернул он себя, справившись с зарождавшейся паникой, только так он мог вывести Даэль на чистую воду, только так он мог получить прямое доказательство ее вины.
Когда воздух вокруг фэйри сгустился и заискрил, даже дурак смог бы понять, что она наконец-таки пустила в ход свои магические силы. И Аарон сорвался с места, молниеносно выхватывая меч из ножен. Вот только он не ожидал, что Даэль развернется к нему лицом и атакует его. Сердце Бальдвина гулко ухнуло вниз. Его выпад мечом лишь прорезал воздух — фэйри каким-то чудом увернулась и ударила по нему плотной волной магии.
Собственное тело подвело Аарона. Сначала он чувствовал дикую слабость — его рука, занесенная для следующей атаки, повисла плетью, и меч выскользнул из безвольной ладони, с грохотом ударившись о каменный пол. А потом его тело онемело — он знал, что тряпичной куклой заваливается на бок, но не чувствовал ни удара, ни боли от него. Комната меркла перед его глазами, уши словно залили ледяной водой.
Как будто издалека Аарон слышал хохот фэйри, крики и звуки падения тел стражников. В голове было пусто. Он попытался вспомнить, отчего же так волновался минуту назад, но не смог.
А в следующую секунду его поглотила тьма.

О том, что в замке что-то стряслось, можно было догадаться еще у ворот, очень уж озадаченный вид имели стражники, собравшиеся кучкой, и что-то обсуждающие. И на въезде в верхний двор. И у высокого входного портала. Но мимо предыдущих, Дальберг, на взмыленном, надсадно хрипящем коне, пролетел не останавливаясь, а вот у входа к нему бросилось сразу несколько человек, едва он успел соскочить с жеребца. Кто-то схватил измученного жеребца под уздцы, целый хор нестройных голосов загудел разом, северянин поморщился, и жестом велев двоим из них сопровождать себя, прошел внутрь, не останавливаясь. Обычно, что бы ни случилось, стражникам хватало выучки, чтобы коротко и толком доложить прямо на ходу о происшествиях, или же отсутствии таковых. Однако на этот раз доложить "толком" у них, мягко говоря, не получилось. Потому что пребивая друг друга они понесли такую околесицу, что впору было поинтересоваться, после какого по счету стакана они позволили себе заступить в караул.

— Рогатые! Три! А еще собака, мелкая, рыжая, но это ничего, а этот человек... нет, не человек! Фэйри! Ей-богу алебарду как тросточку- хрясть!
Зверюги! И смотрят-то так. Его Высочество велел оружие опустить, вроде как признал, а псина злющая, на Тайра накинулась, так и норовила ногу отгрызть, а фэйри, сукин кот еще благим прозывается, да какой он благой, коли львы...
— Где он сейчас? — Арне на ходу, коротким жестом прервал возбужденные словоизлияния. Парень помоложе пучил глаза, словно укушенный в зад, и трещал как сорока, срываясь на фальцет, тот что постарше натужно крякал на каждом слове, словно эта мера могла помочь ему связать их воедино. В этом нагромождении слов, Арне не понял почти ничего, кроме того, что в замок среди бела дня неожиданно ввалилась какая-то дикая мешанина из фэйри, рогатых львов, собак, магии и прочей нечисти, и устроила тут настоящий кавардак. И хотя терпением северянина боги не обидели, и он был готов потратить столько угодно времени, чтобы тщательно выяснить все, до мельчайших деталей, но это потом. Но прежде всего, при любом происшествии, будь то пожар, чума, землетрясение или веселый пикник магической фауны — следовало удостовериться, все ли в порядке с королевской семьей. 

К сожалению,  трезвый рассудок, хладнокровие и умение здраво и коротко докладывать ситуацию которые Дальберг считал обязательным для своих людей, не относились к всеобщим добродетелям, распространенном в каждом представителе рода человеческого. Во всяком случае эти двое ими явно не блистали, особенно отчаянно жестикулировавший парень, взахлеб, чуть не заикаясь, снова и снова  талдычивший о каких-то рогатых львах размером с лошадь.

— Где принц? — Нечасто главе Белой стражи, приходилось повторять вопрос дважды. От его тона юноша вздрогнул и осекся, его напарник по караулу забубнил что-то вроде того, что принц сам велел пропустить гостей, когда стремительно вывернувший из-за угла, нахмуренный и сосредоточенный, Рейнольд Бьер, один из лучших воинов Белой Стражи, увидев командира — посветлел лицом, и преодолел последние футы чуть ли не одним прыжком. И хвала духам моря, не стал терять времени на околичности, все же выучку не пропьешь. 
— Сэр, во дворец явился фэйри, по виду благой, с эскортом из трех львов и собаки.  Принц Анейрин сейчас беседует с ним у себя. При Его Высочестве  Жаку Моне, Элар и  Йоран третий.  Там же с ними мелкая псина и один лев, двое других сидят у дверей на часах. Сидят неподвижно, агрессии не проявляют, но...
Понятно, что "но". Как бы сдержанно не вела себя магическая нечисть, это не означает, что она будет так себя вести всегда. Не говоря уже о том, что быть уверенным за безопасность принца, находящегося в такой компании было мягко говоря преждевременно, как бы не были на первый взгляд неагрессивны гости. Мало ли, в какую секунду любому из трех хищников взбредет фантазия поразвлечься, или пообедать, не говоря уже о том, что лишь одним древним богам ведомо, что творится в головах у фэйри, благие они или нет. Пусть благость у них хоть из ушей брызжет, а все одно — неведомое равяется опасному,  помноженному на искомое неизвестное, когда имеешь дело с безопасностью королевской фамилии, как бы ни казалась примитивной такая арифметика.
Арне молча кивнул, поневоле ускорив шаг. Принцу, разумеется, самому выбирать в какой компании находиться, и хотя Дальберг не был специалистом по магической живности, все же куда спокойнее будет  находиться с ним рядом самому, и видеть своими глазами, насколько велика опасность. Бьер шагал рядом, на ходу докладывая, как удручающе изменилось состояние короля, за время отсутствия Далбьерга, и информация отнюдь не относилась к разряду утешительных новостей.
— Мы не знали, когда ожидать вас, сэр, и...  Эй! Ты че, рех...
Последнее восклицание относилось к молодому человеку, который в это самое время, вихрем слетел с лестницы, мимо подножия которой они проходили, и с разбега впечатася в его спутника, который аж покачнулся от неожиданности. От падения кувырком главу Белой Стражи спасло лишь то, что налетевший был на полторы головы ниже и на добрых полсотни фунтов полегче.  Парень, тоже явно отнюдь не обрадованный неожиданным препятствием на пути своего стремительного передвижения, тоже явно готов был сопроводить сие досадное столкновение первым попавшимся комментарием типа "Куда прешь?!", с присовокуплением многоэтажного экзерсиса из народного творчества, но узнав Дальберга, выпалил на бегу
— Сэр Бальдвин послал известить Его Высочество, он ведет к королю фэйри, которая его исцелит!
— Что?! — Арне остановился так резко, что Бьер едва не стал вторым за две секунды, опробовавшим свой лоб на прочность, но парнишка уже исчез. Стражи переглянунись. Бьер казался ошарашенным, про второго, точнее вторую фэйри он явно не знал. Комментировать столь  вопиющий факт, как внезапное явление двоих файри в один и тот же день — было некогда. Думать, к кому направиться, тоже незачем. Королем был Риваль, и хотя при нем разумеется, должен был и без того постоянно находиться кто-то из Белых Стражей,  место Арне, во время такого визита, было при нем. И бросив "Ты к принцу!" Дальберг буквально взлетел по лестнице, прыгая через две ступеньки.
Невнятный шум, словно бы от падения нескольких тел разом, он услышал еще за дверью королевской опочивальни, оставшейся приотворенной.
Первым, что бросилось в глаза — была чья-то нога, обладатель которой неподвижно распростерся на полу, не то без сознания, не то мертвый. И тут же камнем на голову обрушилось остальное, все разом — человек этот никто иной как Бальдвин,  у стены и окна, неподвижно лежат тела двух Белых Стражей, а на приступке, у ложа короля стоит женщина, склонившаяся к его лицу так, словно намеревалась поцеловать. 
Фэйри!
Дальберг даже отдаленно не разбирался в магии, но тонкие нити искр, опутавшие ладони гостьи, не оставляали сомнения в том, чо она что-то плетет. Равно как и сомнительно было, что делает она это с добрыми намерениями, учитывая неподвижные тела на полу. В одну секунду, не рассуждая, чисто интуитивно, Арне сорвал с правой руки латную перчатку, и с силой швырнул ее в противоположный кровати край спальни, в надежде на то, что металлический лязг заставит фэйри отвлечься, прерваться или обернуться, подарит ему хоть пару секунд, и использовал эти секунды для того, чтобы в два прыжка преодолеть расстояние от двери до королевского ложа. На  долю мгновения прямо перед ним мелькнуло ее лицо, изумительное, невероятное, чуждое в немыслимом совершенстве черт, и всю инерцию своего рывка он вложил в один короткий, сокрушительный удар левым кулаком в висок, ни на секунду не задумавшись о том, что перед ним все-таки женщина. Что ж возьмешь с неотесанного северянина, ну никаких манер!

Внешний вид: белая нижняя рубашка, темно-фиолетовый дублет, коричневый джеркинс золотистыми вставками. Аппа-стокс также коричневые, а незер-стокс — практически белые, с кремовым оттенком. На ногах кожаные туфли.
Инвентарь: перстень.

Черный Страж поравнялся в одном из коридоров и стал короткими фразами объяснять ситуацию.
Оказалось, что фэйри пришла и объявила себя благой — и такой и была, потому что неблагие точно не стали бы обряжаться в белые одежды и так себя вести. Она сказала назвалась Даэлью, пообещала вылечить короля, вот только Аарон Бальдвин начал подозревать неладное.
— А Дальберг? — выдохнул Анейрин.
— Только прибыл в замок, Ваше Величество, сразу отправился к королю!
Это было, в принципе, хорошо, вот только почему тогда настолько быстро ломанулся вперед тот фэйри, который беседовал с ним самим? И что же все-таки произошло?
Кошки вломились в покои в первую очередь, и Анейрина вдруг накрыло волной ужаса, когда он понял, что эти животные способны наброситься на любого, кто будет в помещении. А если там, как и всегда, Лоури? Ее вывели? А что, если они нападут на глав Стражи?
Он припустил еще быстрее, решив, что все разговоры можно оставить на потом, только сейчас услышал топот за спиной: следом явно бежали Белые Стражи, а Анейрин, спеша, даже их не заметил.
Затормозить получилось не сразу и резко, обувь проехалась по полу, и Анейрин едва не навернулся. Хуже того — чуть не запнулся о лежавшее на полу тело.
Дыхание перехватило.
Здесь была толпа, казалось, невозможно было и протолкнуться.
Когда фэйри начал ругаться, это вызвало искреннее изумление. Даже он, человек, не позволял себе подобного, да и не ожидал, что благие в принципе способны к подобное речи.
Анейрин огляделся снова, подавил желание провести ладонями по лицу. День явно обещал быть долгим и тяжелым, от одной только мысли об этом начинало подташнивать.
— Господин фэйри, попросите ваших кошек покинуть покои, здесь мало места. И отпустите лорда Дальберга, — быстро нашелся он, а после уже обратился к стоявшим за спиной стражникам, кивнул на лежавших на полу. — Привести в чувство лорда Бальдвина и остальных, его — в первую очередь.
Он очень надеялся, что люди все же живы, а не мертвы, потому что от мысли о последнем сводило горло так, будто кто-то вцепился в него ледяной рукой.
Не хватало ему еще мертвецов, штабелями лежавших на полу.
И не хватало, чтобы Аарон умер.
Даже Арне был здесь — видит Айемер, комната и без того была слишком забита, а люди уже практически не обращали внимания на магических существ, разве что старались держаться подальше.
У Анейрина было очень много вопросов, но, похоже, задать их он мог Аарону и вот этой фэйри, оказавшейся неблагой.

Отредактировано Анейрин Тибрайд (2017-08-18 14:01:29)

Аарону показалось, что кто-то отвесил ему хлесткую оплеуху, вонявшую чем-то травяным и одновременно тухлым. Он резко очнулся, дернувшись всем телом, задыхаясь и захлебываясь в воде, попавшей ему в рот. В ушах стоял противный шум, казалось, будто он долгое время провел под водой без дыхания, а потом кто-то резко поднял его наверх, и теперь воздух с болью проникал в его легкие.
Несколько секунд Аарон бездумно пялился в потолок, приходя в себя и вспоминая, где он и что произошло. Воспоминания вместе с чувством тревоги и готовности к бою всё еще возвращались к нему неясными мутными обрывками, когда Бальдвин кое-как справился со своим сознанием и почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и чью-то руку, крепко держащую его за плечо. Он хотел было вырваться, но тело плохо слушалось хозяина. Проклиная себя, Аарон смог лишь через силу повернуть голову, давая себе больше обзора.
Первым делом Бальдвин увидел озабоченного, хмурого Арне Дальберга напротив. Глава Белых Стражей пристально вглядывался ему в лицо. Левой рукой Арне как раз придерживал его плечо, а в правой руке — почему-то без перчатки — сжимал опустевшую вазу из-под цветов. Ах, так вот чем ему так щедро плеснули в лицо!
А потом Аарон подумал, что сошел с ума. За спиной Дальберга возвышались кошки. Нет, совсем не кошки — огромные, рогатые львы, смотрящие по сторонам слишком умными для животных глазами. Бальдвин захрипел и не без помощи Арне, с трудом уселся на полу. Проморгался. Рогатые львы никуда не исчезли. Более того, они обернулись на звуки, что он издавал, и теперь наблюдали за ним с ленивым интересом. "Если они нападут на нас, — ошалело подумал Аарон, не в силах оторвать от этих невиданных животных взгляд, — нам конец". Он даже не знал, где его меч. А даже если бы и знал — не успел бы дотянуться.
Мысли беспорядочным роем кружили в его голове, и Аарон не мог уцепиться хотя бы за одну из них. Он, как полоумный, переводил ошалелый взгляд с рогатых львов на Арне. Губы Дальберга шевелились — он что-то говорил, но из-за шума в заложенных ушах Бальдвин не мог разобрать ни слова. Потом он увидел Анейрина. Принц был жив, здоров, но бледен и испуган. Их взгляды встретились, Аарон моргнул — и, словно по щелчку пальцев, пришел в себя. Чудодейственное влияние королевских особ — не иначе.
Он вспомнил о Даэль и лихорадочно заозирался в поисках лжеблагой фэйри. Шея, будто обитая свинцом, протестующе заныла, но это было то, с чем Бальдвин мог справиться. Фэйри нашлась на полу у королевского ложа. Без сознания и с красным отпечатком на лице, напоминающим след от удара. Аарон бросил быстрый взгляд на короля и увидел, что его грудь мерно поднимается от неглубокого дыхания. Кажется, Даэль оглушили быстрее, чем она успела навредить Ривалю. Вот только интересно, кто же этот герой? Аарон покосился на Арне, подозревая, что знает ответ.
Неподалеку от бесчувственного тела фэйри обнаружился высокий молодой человек, бледнолицый и светловолосый. Он хмурился, кривил рот и, кажется, выговаривал что-то нелицеприятное — слух до конца так и не вернулся к Аарону.
Его взгляд вновь переметнулся на рогатых львов, которые, казалось, заполонили все свободное пространство в спальне короля.
Это было уму не постижимо.
— Что здесь, ради Айемера, происходит? — не слыша своего голоса, выдохнул Аарон, и один из львов подозрительно прищурился на него.

Ну, хвала Айемеру и всем духам моря, очнулся.
Удовлетворение фактом возвращения Аарона Бальдвина в мир живых мелькнуло разве что в светлых глазах Арне, но никак не отразилось на флегматичной, физиономии. Он молча поднялся, подал Бальдвину руку, без видимых усилий поднял его на ноги, и решив на этом сей эпизод исчерпанным, сосредоточил все свое внимание на разговоре незнакомца с принцем.
И правильно и сделал, потому что узнал разом целую кучу интересных вещей. Во-первых этот тип — тоже фэйри, и вроде бы благой. Во-вторых — рогатые львы называются геталы.  Смешное название, особенно для ушей фаверша, на родном языке которого оно звучало совершенно легкомысленным и смешным сочетанием "get-hal", и казалось какой-то дикой иронией применительно к этим жутким зверюгам. Впрочем, фаверши вообще народ флегматичный, а Дальберг и любому из своих соотечествеников мог дать изрядную фору по части туговосприимчивости шуток или разного рода забавных совпадений.  Поэтому, в дополнение к пресловутым ко... то есть, геталам,  он не упустил из виду и упомянутых этим фэйри каких-то псов йета. Что они такое — он не имел ни малейшего представления, но попутно почерпнутая (уже не то в четвертых, не то в пятых, он сбился со счета) информация о том, что эти самые йета обретаются только около неблагих фэйри и не жалуют благих, так же как геталы — наоборот — оказалась для Белого Стража необычайно важной. Настолько, что он, обычно никогда не разговаривавший с гостями короля или принца, решил повыспросить этого на предмет расширения собственного кругозора. Ну а почему бы и нет, сам же сказал, что невежество погубит расу, значит, и отказываться от посильного восполнения этого самого невежества навряд ли станет. Благополучие и, тем более, выживание расы — Дальберга интересовало не больше позавчерашнего завтрака, благо, на их век человечество и не думает вымирать, а дальше — что ему за дело, а вот такой опознавательный признак следовало знать непременно. Мало ли, вдруг еще кто-нибудь когда-нибудь вздумает выдавать себя за фэйри другой породы, чтобы подобраться к членам королевской фамилии? А ну как таких волшебных зверюг там у них сотни три разных видов и мастей, на все вкусы? И какие из них опасны для человека? Кому как не Белой Страже следует знать о малейших потенциальных источниках опасности для охраняемых ими персон, а стало быть эта живность, сколько бы там их разновидностей не было, должна перестать быть неведомой.
Так что, преисполненный благих намерений пополнить очередную брешь в собственном образовании, Арне чуть было не упустил еще один важнейший момент, мелькнувший в речи благого. А именно — что фэйри не любят железа. Что в железных кандалах они и магичить неспособны, и удрать из железной клетки им трудно. Значит, наверное и оружия железного они боятся, хотя насколько может бояться тот, кто считается бессмертным — Дальберг представить не мог. Об этом тоже хотелось спросить, но поразмыслив, решил что будет как-то глупо спрашивать у кого-то "скажите вы бессмертный, или вас можно обычным железом убить?" Да и не время сейчас.
Краткий спор между принцем и его гостем, так обогативший запас знаний внимательных слушателей, завершился принятием решения, которое Арне в общем мысленно одобрил, за одним маленьким уточнением, которое следовало сделать немедленно.
Поэтому, когда принц с гостем решили перебраться в более подходящее для беседы помещение, Дальберг молча кивнул, на столь же молчаливое распоряжение Анейрина, и, наклонившись, легко, как котенка, поднял все еще бесчувственную женщину. Вообще-то это было не очень-то принято, ему смутно представлялось, что наверное надо вызвать двоих стражей с носилками, и уложить ее честь по чести, но время было дорого, стражники которые вынесли своих оглушенных сомечников, уже успели уйти со своими ношами достаточно далеко, а при всех возможных достоинствах этой дамы они все же не заслуживали в глазах главы Белой Стражи того, чтобы для ее транспортировки снимать с поста Жаку Моне и Элара, единственных кто оставался теперь у дверей в опочивальню короля.
Кроме того, никто не учил фаверша правилам особой деликатности. Нет, он конечно знал, что женщин принято носить на руках перед собой, держа ее под спину и под колени. Но вот долго так не пройдешь, да и спускаться по лестницам, мягко говоря, неудобно. Ну и руки, как ни крути, обе занятыми держать тоже не дело. Поэтому он попросту перебросил ее через плечо, как свернутый ковер, повел плечом, устраивая руку поудобнее, и невозмутимо прошествовал к двери. Тут снова возникла дилемма — потому что вообще-то ему полагалось держаться позади августейших особ, или рядом, и уж, во всяком случае, не входить в двери раньше них. Но поскольку спускаться они могли неспешно, а даму эту следовало доставить вниз, к кандалам, как можно быстрее, то Арне и пошел вперед.
Слух о произошедшем прокатился по дворцу со скоростью лесного пожара, хотя массового беспокойства, разумеется, не случилось. Зато по коридорам бродило невероятное количество "случайно оказавшихся тут" людей — начиная со слуг  и до придворных дам, которые, совершенно так же очевидно "не обращали внимание" на происходящее, тогда как на деле жадно выпытывали друг у друга шепотом изо рта в ухо, что ж такое случилось в замке. Так что явление главы Белой Стражи, невозмутимо топающего вперед по коридору, и дальше, вниз по лестнице, с бесчувственным женским телом, переброшенным через плечо, и длинными волосами, колышущимися в такт его шагам — заставило этих горе-наблюдателей опешить. Это было столь дико, непривычно и неуместно  что пока наблюдатели "случайно" попавшиеся на его пути, успевали закрыть рты и сообразить снова открыть их, чтобы задать вопрос — он был уже далеко, чем был весьма доволен. Нечего ему было отвечать на расспросы, и не любил он их. Вон, следом принц с гостем идут, Бальдвин тоже здесь, вот, им по рангу положено с людьми общаться, пусть и общаются.
В подвале, где размещались темницы, к нему сразу кинулись несколько человек, взволнованно вопрошая — что же происходит, где глава Черной Стражи, и не пора ли им действовать. Арне ничего не понял, но углядев тут же в полутьме очертания крепкой железной клетки, посветлел лицом и удовлетворено кивнул. Клетка! Не камера, как для обычных узников, а именно клетка, решетчатая, крепкая, надежная. Железная. О том, что ее тут раньше не было — он знал. А значит — подготовили недавно. Ай да Бальдвин! Все-таки что-то предвидел, и меры принял, вон и "домик" подготовил, иначе одним богам ведомо, сколько пришлось бы ожидать ее изготовления.
Когда он сгружал тело женщины на дно клетки, ему показалось, что ресницы ее дрогнули, впрочем он бы не поручился, в неверном свете факелов определить — приходит ли она в себя или все еще без сознания — было невозможно. Да и какая разница — в сознании или в обмороке, главное, чтобы кандалы надели достаточно прочные, а в них и в обмороке полежать можно.
Когда зазвенел молоток по железу, замыкая кандалы, в подземелье как раз спустились остальные, кого он опередил. И,поскольку вид фэйри снова напомнил Арне про рогатых львов, которых оставят тут, и, соответственно, снова  заставил вспомнить вопрос, который хотел задать еще наверху. Ну, собственно, и спросил:
— Чем надо кормить ваших геталов, по скольку и как часто?
Смешной в своей бытовой-обыденной форме вопрос, казавшийся совершенно нелепым на фоне происходящих грандиозных событий, однако для Дальберга он был вполне резонным — если геталам предстоит провести здесь некоторое время безвылазно, значит, скоро они проголодаются. Ну и как тогда быть прочим стражам подземелья, которым наверняка, вовсе не улыбается перспектива превратиться в львиный ужин? Да и львов этих на цепочку не посадишь, чтобы обезопасить прочую часть подземелья, и людей находившихся там. Выход нашелся сразу — простой и бесхитростный, попросту кормить их, ведь общеизвестно что хищники не нападают на людей, когда сыты. И если расспросы о таинственных псах йета могли подождать до того момента, как гость закончит свои дела с принцем, о вопрос о геталах уже долженствовавших заступить на пост был животрепещущим.

Все сказанное этим человеком, которого привели в чувство, порождало в Йоруэрте только глубокое чувство... изумления. Никак по-другому он это назвать не мог. Потому что все, от начало и до конца, сказанное этим человеком, было таким верхом, просто апогеем, идиотизма, что у Йоло просто не было слов.
— Да ты конченный, — аж остановившись и открыв рот, проговорил Йорвет, смотря на человека даже с приоткрытым ртом. — Просто конченный идиот. Беру все свои слова обратно: кретин тут только один!
Он качнул головой и пошел вперед, за человеком, который нес бесчувственную фэйри.
Больше как-то комментировать ситуацию он просто не мог. Подготовился, предупредил вообще всех, но только не принца, и подпустил фэйри, хотя у него были огромные сомнения, к королю. Гениально. Он готов был встать на стул, стол и даже влезть на шкаф и аплодировать ему стоя, потому что вот конкретно такие умные люди и губят их расу. Нет, не только они, конечно, есть много чего другого, но они в том числе. Потому что это было просто...
Великолепно. Слов не было. Никаких, даже тех, которые не дружили с правильной и красивой речью.
А дальше они спустились в темницу и у короля Благих слова закончились совсем, но уже по другой причине. Йоло наблюдал за происходящим с непроницаемым лицом, очень внимательно и неотрывно. Даже вечно орущий и кидающийся Таран, взятый на руки, сидел тихо и спокойно, а гетал, сопровождающая его (остальные остались наверху), ходила на полусогнутых, а после того, как хозяин остановился, как будто бы "обняла" его собственным телом, прикрывая со спины и боков. В душе Йорвета была буря: он смотрел, как заковывают в кандалы фэйри, пусть и неблагую, да, но фэйри, видел, как ее помещают в клетку... По лицу благого нельзя было сказать, испытывает ли он что-то, однако Йоло чувствовал отвращение, желание это все прекратить и вмешаться, не дать настолько унизить представителя его расы. Благая она, неблагая, пыталась убить она короля людей или нет — никто из фэйри не заслуживал такого наказания. Никто не заслуживал унижения быть отрезанным от магического дара. Никто не должен был испытывать это на себе, потому что это было неправильно, а люди, упивающиеся своим могуществом, были ему противны не меньше, чем не отличавшаяся особым умом семья, начиная с Ллелуэлина, который носился со своим Избранным, как с писанной торбой, забыв про все остальное.
Но Йоруэрт молчал и смотрел.
Моргнул.
— Мясом, — коротко и сухо ответил он светловолосому человеку. Не стал уточнять, что лучше — человеческим, но какое-нибудь другое тоже сгодится. У него что-то резко пропало желание шутить и даже злиться на глупость, черную и беспросветную глупость, людей.
Проведя рукой по лицу, он глухо вздохнул, повернул голову и посмотрел на Анейрина. Чтобы открыть рот, понадобилось какое-то время. Казалось, что больше нескольких минут, что было по факту, он не знал.
— Своих геталов я не оставлю. Приведу других, — говорить получалось только рубленными фразами. — Мне нужно будет с ней поговорить. Желательно наедине. Максимум — в твоем присутствии. Но не вот этих вот всех.
Он неопределенно махнул рукой, но имелась в виду вся стража, включая и этих двух.

Отредактировано Йоруэрт (2017-09-09 20:54:27)

Первое, что осознала Дьер, была боль. Правый висок ломило так, будто по нему кто-то ударил со всей дури молотом. Дьер никогда не умела переносить боль — при малейших ее признаках она обращалась к магии. Слабо простонав, фэйри попробовала пошевельнуться. Почему она валяется на полу? Где Игни? Какого богла здесь так несет магией благих? Она скоро с этим разберется, только избавится от проклятой боли...
  Дьер, промычав что-то невнятное, но вполне определенно ругательное, потянулась было руками  к своей несчастной голове – и зашипела, точно змея, от новой волны боли, пробежавшей от ее запястий по всему телу. Это отвратительное, тошнотворное ощущение ни с чем не спутать – на ее руках зачем-то было железо. Звяк, гулко разнесшийся вокруг от ее движения, давящая муторная тяжесть на запястьях и абсолютное магическое бессилие… к тому моменту, когда Дьер открыла глаза, она уже примерно представляла себе, что увидит. Но реальность оказалась гораздо хуже ее самых страшных догадок.
Она была в клетке! Она, неблагая фэйри, попала в руки мерзким людишкам, которые никогда ничего не смыслили в магии! К этим глупым тварям, которые только и годятся, что на корм рыбам в ее ручье!
Фэйри дернулась было к прутьям клетки в яростном, безумном, всепоглощающем желании вырваться из нее. Но не дотянулась – цепь была слишком коротка для этого. Фэйри повалилась на пол, испытывая унижение, не сравнимое по силе своей даже с той болью, которое ей причиняло железо.
Подлые, мерзкие, трусливые твари… посадили ее на цепь, как бешеное животное! На железную цепь в железную клетку… наверное, хотят посмотреть, как она будет перед смертью мучиться.
«А вот богла вам лысого, убогие твари, — Дьер приподнялась на локтях и уставилась взглядом загнанной в угол крысы за пределы своей клетки. – Я вам не доставлю такого удовольствия».
Первым, кого она заметила, был высокий светловолосый человек. Забыв на мгновение обо всем, Дьер буквально впилась в его лицо горящим ненавистью взглядом.
«Это же он… Он меня ударил там, в комнате Риваля… Если бы не он, король людишек был бы уже мертв, а я – на пути к дому…».
Теперь нечего было и думать о смерти. По крайней мере, не раньше, чем она собственными глазами увидит, как он умрет. А он умрет… Жуткой смертью, такой, по сравнению с которой проклятье Риваля покажется подарком их глупого бога!
У Дьердре появилась вполне конкретная цель. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше, несмотря на сводящую с ума слабость, боль и отвращение. Она выдержит все, обманет людишек, пока еще не знает, как, но обманет… а потом найдет вот этого вот отвратительно светловолосого мужика – и о том, что она с ним сделает, еще долго будут с ужасом вспоминать в Йонгвеле и за его пределами.
Дьер была не в состоянии заметить в комнате кого-либо еще, кроме своего самого главного теперь врага. Она не отрывала от светловолосого взгляд. Свирепость во взгляде отчетливо контрастировала с ее жалким и поверженным видом, но неблагой было на это плевать.
— Как тебя зовут? – требовательно спросила она у светловолосого. Имя. Ей нужно знать имя своего смертельного врага. Все остальное Дьер пока что не интересовало.

Аарон кинул на фэйри быстрый взгляд и, не удержавшись, усмехнулся. Гость вел себя точно так же, как юнец из любого дворянского рода Йонгвеля. Был очень важным, дерзким и знал о манерах и такте, как о чем-то далеком и неизведанном. Мол, оно все существует в этом мире, но блистательному мне для того, чтобы отдавать приказы черни, они не нужны. Приказы черни... Что ж, если чутье Аарона не подводит его, и фэйри, стоявший перед ним, действительно является кем-то... правящим среди своей расы, то это смешно. Смешнее будет, если он — с таким-то характером — окажется если не королем, то каким-нибудь принцем. В любом подобном случае — благим рано или поздно кранты.
Поклонившись Анейрину в знак послушания, Аарон, не обронив больше не слова, направился на выход. Принц оставил при себе Дальберга, а это уже что-то. Глава Белой Стражи как раз стоял не так далеко от фэйри, продолжавшего сыпать приказами. Если они не передислоцируются, Дальберг успеет еще разок лихо взмахнуть рукой, за ним не станет, и тогда его будет можно смело звать Арне Вырубающий Фэйри — очень сурово и по-фавершамски.
Аарон как раз взялся за ручку двери, когда услышал шевеление из клетки. Даже не оборачиваясь, Бальдвин знал, что увидит там: неблагую фэйри, перепуганную заточением в ненавистном железе, но слишком разъяренную своей неудачей, чтобы в достаточной мере думать об испуге. Перед тем, как покинуть темницы, он все же повернул голову и уверился в своей правоте. Если бы взглядом можно было убивать — быть может, фэйри могут, но лжеДаэль мешают железные прутья клети? — то от Арне остался бы лишь пепел.
Еще раз оценив обстановку, Аарон вышел. Как и в случае с Ривалем, Анейрин оказался в окружении не только своих людей, но и фэйри. Однако теперь фэйри была не одна — их было двое, плюс геталы. Рискованно, особенно с учетом того, что они опять не знают, что на уме у их незваных гостей. Но если риск по итогу оправдает себя, то на него можно будет закрыть глаза.

То, что фэйри проснулась раньше, чем ее начали будить, заставило Анейрина удивиться. Более того, он, увидев шевеление, едва сдержал желание сделать полшага назад.
Нет, она не пугала своим видом, в ней не было ровным счетом ничего такого, что могло бы показаться хоть сколько-то устрашающим. Фэйри была даже хороша собой — по-своему, как все они, если верить рассказам матери. Сам Анейрин видел лишь двоих представителей этой расы, и оба были сейчас прямо перед ним, отличались друг от друга, но да, бесспорно казались внешне совершенней, чем люди.
Вот только с благим фэйри были геталы, а неблагая только что вырубила стражников вместе с Аароном.
С трудом верилось, что хрупкая девушка способна сделать хоть что-то серьезное. Анейрин не присутствовал при произошедшем ранее, не видел ее колдовства, лицезрел лишь последствия, и они по-своему устрашали.
Он не успел ничего сказать, пока Арне представлялся фэйри — только моргал, слегка приоткрыв рот. Потом, собравшись, покачал головой.
— Лорд Дальберг, — позвал он Арне и снова качнул головой — мол, аккуратней, не разговаривай с ней.
Анейрин не был уверен, что железная клетка действительно сдержит фэйри. А вдруг она владела какой-то магией, которую сможет использовать даже так? Да много было вариантов. Анейрин практически ничего не знал про фэйри, и он коротко глянул на благого, прикидывая, можно ли будет хоть о чем-то спросить у него, но потом пришел к выводу, что вряд ли дождется нормальных ответов.
Попробовать, конечно, можно было, вот только точно не сейчас и, возможно, не сегодня. А еще фразы придется подбирать так, чтобы не было возможности увильнуть от ответа — уж что-то, а то, что фэйри не могли лгать, Анейрин знал абсолютно точно.
Он глубоко вздохнул, давая себе пару мгновений на то, чтобы собраться с мыслями, после сделал шаг вперед, к клетке, остановился на почтительном расстоянии и сложил руки на груди, даже подбородок приподнял.
Ему было... да, пожалуй, жутковато. Анейрин не знал, кому доверять, кроме своих людей, не мог положиться на благого фэйри, тем более не мог — и даже не пытался — доверять неблагой, был готов к тому, что его попытаются обвести вокруг пальца. У него голова шла кругом от всего произошедшего, но он старался держаться так, словно его ничто не смущало.
— Это из-за тебя король был болен?
Вопрос волновал Анейрина больше, чем имя фэйри. Ему, по большому счету, было плевать, как там ее зовут, важней были причины, почему она пришла сюда и почему, возможно, отец пострадал из-за нее ранее. Если же у нее были помощники, стоило разузнать и о них тоже, а потом отловить всех и заставить отвечать за совершенное.
— Зачем ты пришла к нему сегодня?